Пролетая Над Кукушкиным Гнездом Книгу

28.06.2019by admin

Подобно многочисленным громким событиям, связанным с именем «веселого проказника» Кена Кизи, выход в 1962 году его первой книги «Над кукушкиным гнездом» произвел много шума в литературной жизни Америки. «Над кукушкиным гнездом» («Полёт над гнездом кукушки», «Пролетая над гнездом кукушки», One Flew Over the Cuckoo's Nest) — роман Кена Кизи История. Заголовком книги послужила последняя строчка детской считалки (Эпиграфом также вынесены две последние строчки).

Если вы не читали роман «Пролетая над гнездом кукушки», сделайте это прямо сейчас. Если читали, стоит перечитать. Международный бестселлер, легший в основу легендарного фильма Милоша Формана с одноименным названием, стал определяющим для поколения 60-х годов 20 века. Взрывная, хлесткая, беспощадная притча, мир, перемещенный в психиатрическое отделение, роман-хроника о лобовом столкновении безбашенного, жизнеутверждающего героя Рэндла Патрика Мамёрфи с тоталитарной системой в лице властной старшей медсестры Милдред Рэтчед. Появление Макмёрфи в психиатрическом отделении подобно свежему ветру. Он переворачивает все сформированные годами устои с ног на голову. Начиная с внесения азарта в игры и заканчивая контрабандой вина и женщин, с вовлечением других пациентов в своеобразный бунт.

Пролетая Над Кукушкиным Гнездом Книгу

Противостояние Макмёрфи старшей медсестре очень быстро из развлечения перерастает в ожесточенную борьбу с сокрушительным результатом. Кен Кизи создал произведение, не имеющее аналогов в современной литературе, ставшее культовым для нескольких поколений молодежи во всем мире. (с) MrsGonzo для LibreBook. Самая моя любимая книга.

Почему-то именно она тронула меня больше всех, мною прочтённых книг. При чём что самое поразительное - это то, что я смогла растянуть её на несколько месяцев, о чём действительно сожалею. Всё из-за того, что поначалу было действительно трудно читать.

Я еле-еле доползла до середины, увядая в скучных описаниях 'хроников и острых', увядая от повествования Вождя, скучая по проявлению хоть какой-то активности со стороны сюжета. И, вот оно, чудо! Макмерфи спас сюжет, книгу, бедных и запуганных больных со своими тараканами. Он буквально всем своим 'видом' говорил: 'Давай же, читай! Тебе будет действительно интересно!'

- и ведь правда. Дальше читала на одном дыхании. А до середины буквально 2 или 3 месяца ползла. Сейчас действительно сожалею.

Нужно будет перечитать целиком, ещё раз прочитать описания, упущенные в начале, ещё раз прочувствовать всю атмосферу от. И ради конца. Ребята, хотя бы ради конца стоит прочесть. Я до сих пор не могу сказать, плохой он или хороший. Но могу одно сказать точно - я очень уважаю Вождя. Что он сделал такое.

Ибо я не думаю, что дальнейшее существование Макмерфи имело бы смысл. Да, каждый имеет право на жизнь, да, мы не вправе отнимать это право у человека, но я думала и буду думать о том, что если бы Макмерфи знал конец, он сам бы приказал это сделать. Хотя о чём это я? Макмерфи где-то в глубине должен был быть уверен в том, что это произойдёт. Довыпендривался, в общем. Но самое главное - это сам Макмерфи.

Хотя бы ради него, открытого, великодушного, смелого, настоящего, живого, стоит читать данную книгу. Такого героя, как он, вряд ли я смогу где-либо встретить ещё. Он был и будет моим идеалом настоящего человека. Если бы не он, если бы не его характер, юмор, дружелюбие, люди в больнице так и остались бы безвольными овощами и рабами системы.

Жаль только, что рабы, которые ничего менять в своей жизни не желали, нашли своё счастье и обрели жизнь, а Макмерфи, давший эту жизнь и счастье рабам, был вынужден пожертвовать собой. Думаю, немаловажным фактором является то, когда вы беретесь за эту книгу - до, или после просмотра одноименного фильма.

Это тот самый редкий случай, когда невозможно определиться, что лучше, роман или кинолента. И я сомневаюсь, что книга произвела бы на меня такое впечатление, не будь гениальной игры Джека Николсона. К слову, пробовал читать другие произведения Кизи, и в общем, пожалел. Может перевод попался неудачный, но скорее все же это автор одного романа. А 'Пролетая над гнездом кукушки' советую всем.

Annotation В мире есть Зло. Это точно знают обитатели психиатрической больницы, они даже знают его имя и должность — старшая медсестра Рэтчед. От этой женщины исходят токи, которые парализуют волю и желание жить. Она — идеальная машина для уничтожения душ.

Рыжеволосый весельчак Макмерфи знает, что обречен. Но он бросает в чудовищную мясорубку только свое тело.

Душа героя — бессмертна Кен Кизи Часть первая Часть вторая Часть третья Часть четвертая notes 1 Кен Кизи Пролетая над гнездом кукушки Вику Ловеллу, который говорил мне, что драконов не существует, а потом завел меня прямо в их логово «.Кто-то летит на запад, кто-то летит на восток, а кто-то летит над кукушкиным гнездом.» Детская считалка Часть первая Черные ребята в белых костюмах занимались в холле сексом и, прежде чем я успел поймать их на этом, быстренько убрали шваброй все следы. Они терли пол, когда я вышел из общей спальни: трое в скверном расположении духа, ненавидящие всех и вся — время дня, место, где они находятся, людей, с которыми им приходится работать. Когда они в таком настроении, лучше не попадаться им на глаза. Крадусь по стенке — тихий, словно пыль на моих холщовых туфлях. Но у них специальное оборудование, чтобы засечь мой страх, и потому они оборачиваются, все трое разом, глаза блестят на черных физиономиях, как металлические трубки старого радио.

— Вот и Вождь. Отлично, Вождь Швабра. Иди-ка сюда, Вождь Швабра. Всучили мне в руки швабру и показывают, где надо прибираться, и я иду туда.

Кто-то из них шлепает меня метлой по заднице, чтобы поторапливался. — Смотри, забегал. Такой длинный, что мог бы сожрать яблоко у меня с макушки, а таскается за мной, как ребенок. Смеются, а потом слышу, как они шепчутся у меня за спиной, наклонившись друг к другу. Жужжание черной машины, жужжание, в котором звучат ненависть, смерть и прочие больничные секреты. Они не беспокоятся, высказывая вслух свои ненавистные секреты, когда я рядом, — думают, что я глухонемой. Другие тоже так думают.

Я достаточно хитер, чтобы всех дурачить. То, что я наполовину индеец, помогает мне в этой грязной жизни быть хитрым, помогает все эти годы. Я тру пол перед дверью в отделение, когда снаружи в замок вставляют ключ. По тому, как его поворачивают в скважине — мягко и быстро, словно человек только этим и занимался всю жизнь, я понимаю, что это — Большая Сестра. Она проскользнула в дверь — с ней в отделение прорвалось немного холода, — заперла ее за собой.

Вижу, как ее пальцы оставляют туманный след на полированной стали. Ногти того же цвета, что и губы.

Забавно, они такие оранжевые, словно кончик включенного паяльника. У нее в руках плетеная сумка, какие продают горячим августом на шоссе индейцы племени ампкуа, похожая на ящик для инструментов, с пеньковой ручкой. Она у нее все эти годы, что я провел здесь. Узор редкий, и я могу видеть, что внутри: ни пудреницы, ни помады — ничего из обычного женского набора. В сумке тысяча всяких вещиц, которые она намеревается использовать сегодня в деле, исполняя свои обязанности: колесики и всякие приспособления, зубцы, отполированные до жуткого блеска, крохотные пилюли, которые отсвечивают, словно фарфоровые, иглы, часовые щипчики, мотки медной проволоки Проходит мимо меня, кивает. Я отхожу следом за шваброй к стене, улыбаюсь и стараюсь обмануть все ее оборудование — обмануть, насколько это возможно, не давая ей увидеть мои глаза. Если глаза закрыты, они не смогут о тебе много сказать.

В темноте слышу, как ее резиновые каблуки отстукивают по кафелю, и содержимое плетеной сумки позвякивает в такт шагам, когда она проходит по холлу мимо меня. Шаг у нее твердый. Когда я открываю глаза, она уже прошла через коридор и входит в стеклянное помещение сестринского поста, где просидит целый день за столом и, глядя в окно, будет следить за тем, что происходит прямо перед ней в дневной комнате на протяжении всех восьми часов.

Эта мысль делает ее лицо довольным и умиротворенным. А потом она засекает черных парней. Они все еще стоят вместе, переговариваясь. Они не слышали, как она вошла в отделение. Теперь почувствовали, что она на них смотрит, но слишком поздно. Должны были раньше думать, а не собираться группой и болтать, когда она уже на посту — в отделении. Их головы дернулись в разные стороны, лица смущенные.

Она пригнулась и крадется туда, где они всем скопом попали в ловушку, — в дальний конец коридора. Она слышит их разговор, приходит в ярость и начинает лупить черных ублюдков куда попало — в такой она ярости. Она раздувается, раздувается — белая форма вот-вот лопнет на спине — и выдвигает руки так, что может обхватить всю троицу раз пять-шесть.

Она оглядывается, вращая громадную голову. Никто ее не видит, только старый Швабра Бромден, наполовину индеец, прячется за своей настоящей шваброй и слишком нем, чтобы позвать на помощь. Так что она позволяет себе все, это правда, и ее крашеная улыбка изгибается, растягивается в открытую ухмылку. Она распухает все больше и больше, она огромная, словно трактор, такая огромная, что слышу запах ее внутреннего механизма, так, будто мотор работает с перегрузкой. Я задержал дыхание, сжался.

Мой Бог, на этот раз они это сделают! На этот раз они позволят ненависти вырасти слишком большой и разорвут друг друга на куски, прежде чем поймут, что делают! Но только она начала сгребать раздвижными руками черных ребят, а они стали вырываться, орудуя ручками швабр, из палат начинают выходить пациенты, чтобы выяснить, что тут за шум, и ей приходится принять прежний вид, прежде чем ее не поймали в образе ее тайного, но подлинного «я». Пока пациенты протирают глаза, пытаясь понять, из-за чего весь сыр-бор, перед ними — главная медсестра, улыбающаяся, спокойная и холодная, как всегда. Говорит черным ребятам, что не стоит собираться кучкой и болтать, ведь сегодня понедельник — первое утро рабочей недели и столько дел — Да, мисс Рэтчед — У нас множество назначений сегодня утром. Может быть, у вас серьезная причина стоять здесь всей компанией и разговаривать — Нет, мисс Рэтчед.

Она замолчала и кивает пациентам, которые собрались вокруг нее и смотрят покрасневшими и опухшими со сна глазами. Она кивает каждому. Точный, автоматический жест. Лицо у нее гладкое, выражение точно рассчитанное и точно сделанное, как у дорогой куклы: кожа словно эмаль телесного цвета, оттенки белого и сливочного, голубые детские глаза, маленький носик, крошечные розовые ноздри — все вместе работает на этот образ, кроме цвета губ, ногтей и размера груди.

Где-то, должно быть, сделали ошибку, приделав эту большую, женственную грудь к тому, что в противном случае стало бы превосходной работой, и видно, как она этим огорчена. Пациенты не понимают, что это Большая Сестра накинулась на черных ребят; тогда она вспоминает, что уже видела меня, и говорит: — Поскольку сегодня понедельник, не начать ли нам эту неделю хорошим стартом и не вымыть ли нам сегодня утром первым мистера Бромдена, пока в умывальной не началось столпотворение. Посмотрим, сумеем ли мы избежать некоторых э беспорядков, которые он обычно устраивает, как вы думаете?

Пролетая Над Кукушкиным Гнездом Книга

И прежде чем все успевают обернуться, чтобы посмотреть на меня, скрываюсь в кладовке для швабр, закрываю наглухо дверь и не дышу. Мыться до завтрака — это самое худшее. Когда тебе удается закинуть что-то в себя, ты становишься сильнее, да и просыпаешься наконец. И те ублюдки, которые работают на Комбинат, не так уж готовы напустить на тебя одну из своих машин вместо электрической бритвы. Но если ты бреешься до завтрака, как она хочет заставить меня сегодня утром — в шесть тридцать утра в комнате из белых стен и белых ванн, и длинные люминесцентные лампы на потолке устроены так, чтобы не оставить никакой тени, и лица вокруг тебя визжат и воют, пойманные в зеркала, — тогда никаких шансов уцелеть от их машин. Я спрятался в кладовке и затаился.

Над Кукушкиным Гнездом Скачать

Мое сердце готово выскочить из груди, и я стараюсь не бояться, стараюсь держать свои мысли подальше отсюда — стараюсь вернуться назад и вспоминаю деревню, большую реку Колумбию, как однажды мы с папой охотились на птиц в кедровой роще у Дэлз 1 Но всегда, когда пытаюсь уйти мыслями в прошлое и спрятаться там, страх на дрожащих ногах прокрадывается, прорывается сквозь воспоминания. Я чувствую, как самый младший из черных парней идет через холл, он идет по нюху, он чует мой страх. Он открывает ноздри, словно черные воронки, его безразмерная голова подпрыгивает на шее, когда он шмыгает носом, и он всасывает страх, разлившийся по всему отделению. Вот теперь он учуял меня, я слышу, как он фыркает. Он не знает, где я спрятался, но он чует запах и вышел на охоту.

Над Кукушкиным Гнездом Читать Онлайн

Я стараюсь стоять спокойно (Папа велит мне стоять тихо, говорит, что собака почуяла птицу где-то справа, близко. Мы взяли собаку — пойнтера — у одного человека в Дэлз. Все деревенские собаки ничего не стоят, они — метисы, говорит папа, они годны лишь на то, чтобы есть рыбьи кишки, и в них нет породы. А у нас — собака, у нее — инстинкт! Я ничего не говорю, но уже вижу птицу в жесткой щетине кедра, она сгорбилась серым узлом из перьев.

Пуэ пятое издание. Anton_drumer@mail.ru ЛЕША, А если возможно, то ещё и ПУЭ 5 РАЗДЕЛ VII. Защита электрических сетей напряжением до 1000 В? Шинопроводы и токопроводы напряжением до 35 кВ. ЛЕША, Не могли бы вы отсканировать и скинуть ПУЭ 5 Глава III-1. ЭЛЕКТРООБОРУДОВАНИЕ СПЕЦИАЛЬНЫХ УСТАНОВОК ЛЕША, Ну и совсем был бы шик, если б вы прислали и ПУЭ 5 Глава II-1.

Пролетая Над Гнездом Кукушки Читать

Пес внизу описывает круги, слишком много запаха, чтобы он верно указал нам добычу. Птица в безопасности до тех пор, пока не движется. Она держится молодцом, но собака продолжает нюхать и бегать кругами. Она все громче и все ближе. И тогда птица не выдерживает, крылья раскрываются, она срывается с кедра прямо под выстрел папиного ружья.) Самый мелкий.


Инструкция По Эксплуатации Таль Ручная
Evanescence Everybodys Fool Клип